ИСПОВЕДЬ
Андрей — удивительный человек. Его способность появляться в моей жизни в самый неожиданный момент всегда удивляла и порой заставала меня врасплох. Еще пару минут назад я примерял новый галстук перед зеркалом и размышлял о своих повседневных делах, а вот он уже сидит за моим столом и щедро кладёт растворимый кофе в мою кружку, бесцеремонно разбросав свои кроссовки по прихожей.
— На нормальный кофе, Алексей, ты по-прежнему жидишься, - назидательно говорит он, засыпая третью ложку сахара. - Старых френдов так встречать негоже.
Я незаметно морщусь. Меня коробит такое отношение к моим вещам в моей же квартире (вру, снимаемой квартире), но Андрей — отдельный случай. Как бы он нахально себя не вел, с этим человеком мне приходилось ломать последний «роллтон» напополам в годы лихой студенческой юности, отмахиваться от политеховской гопоты на вечеринке по случаю юбилея нашего факультета, а также вместе коротать время в очереди в «травматологичку»,чтобы залечить увечья, полученные от той же вышеупомянутой гопоты.
После Андрей исчез. Первые месяцы от него в социальных сетях еще приходили односложные сообщения об общем положении дел, справки о погоде, общих знакомых и прочая незначительная мелочь. А потом он наглухо пропал с радаров.
— Присаживайся, кофейку хлебни, чувствуй себя, как дома. - он широким жестом приглашает садиться, и я невольно капитулирую перед его беззлобным нахальством. Время у меня есть, поэтому я наливаю себе пол-кружки и жду от него рассказа о его приключениях, о которых он так завуалированно и интригующе сообщил по телефонному разговору.
Я начну повествование от его лица, так будет удобнее.
«Если у тебя в кармане всего 50 рублей, то тебе светит лишь пара бичпакетов самого дешманского пошиба и буханка хлеба. Белого. Потому что от черного, вкупе с термоядерной жижей от «роллтона», в желудке появляется отвратительная резь и бурчание, от чего пропадает все удовольствие от насыщения, даже такого примитивного. Если же ты являешься счастливым обладателем ста рублей, то вдобавок к предыдущему набору можно приобрести пачку дешевого чая, который при заваривании похож на мочу больного желтухой, но даже этой бурдой не в пример вкуснее запивать свой нищебродский ужин, чем простой водой из-под крана.
Такую вот паскудную недожизнь я влачил с конца января. Жил за честное слово и спасибо у одного студенческого приятеля, приютившего меня, искал временные подработки, постоянно тонул в долгах.
Тот день был счастливым для меня. От прошлого похода в магазин еще осталось чуть меньше половины чайной пачки, в пепельнице обреталось пять-шесть довольно сносных, больших окурков, а в кармане бренчало неполных 97 рублей с копейками. Бодро прозвенев монетками победный марш нищеброда, я неспешно двинулся в ближайший продуктовый.
Витрины магазинов на каждом шагу зазывали скидками, томные красавицы в шубах позировали на рекламных баннерах, магазины бытовой техники демонстрировали очередные гаджеты по последнему слову техники. Я тихо брел мимо всего этого полиграфического великолепия, когда мое внимание привлекла еще одна рекламная запись. В отличие от других, она не была выполнена в цветовых тонах, да и приличными шрифтами там не пахло.
Послание, криво накорябанное черной краской на кирпичной стене, гласило: Убойный микс Сан-Франциско. Требуются курьеры. Рядом прилагался номер аськи.
Купив свой скромный комплект выживальщика, я брел обратно, когда мой взгляд вновь остановился на кирпичной стене. И я невольно призадумался. Из денег осталось лишь три рубля. Работы не было уже с полмесяца и совершенно неясно было, появится ли она в будущем. Я бедствовал, в лучших традициях Кнута Гамсуна.
Знаешь, я тогда еще толком не знал, что это. Не, ну конечно, я видел ролики на ютубе, про типов, которые в подъездах загибались от этой хрени, да и в наших тусовках, бывало, кто-нибудь да употреблял. Дерьмо редкостное, скажу тебе честно. Как будто кто-то горячих опилок тебе в мозг насыпал и конечности набил ватой. Хочется блевать, голова кружится, мыслишки хуевенькие ураганом проносятся, а сделать ничего не можешь. Сидишь, раскачиваешься и мычишь, как скотина. Или лежишь. С такими мыслями я дошел до своего подъезда.
Дома я съел свой скудный обед и полез дальше искать вакансии. Естественно, не нашел ничего. Бездумно листал новости, хлебал невкусный чай и думал.
И знаешь, есть такого рода подсознательные мыслишки, которые вертятся где-то в подкорке, и не дают покоя. Как зуб, который начинает болеть, и ты постоянно гладишь его языком. Так же и с Сан-Франциско.
Положившись на авось, я скачал аську, создал фейковый аккаунт, забил номер, указанный на стене. Ответили сразу же. Все действие не заняло и десяти минут.
Сразу поинтересовался насчет работы. Ответили, что да, требуются ответственные ребятишки. Выкатили мне целый ряд вопросов. Можно ли мне доверять, кто я таков, не употребляю ли я и т.д.
В условия найма входило следующее. Чтобы доказать, что я не являюсь алчным объебосом и обманщиком, мне нужно было выполнить следующие условия. Сделать трафарет. Раздобыть баллончик краски и намалевать по городу рекламу их магазина. Каждый шедевр нужно было сфотографировать и отправить им.
Скажу тебе сразу, старик, цитируя одного мужика, который сыграл плохого американского деда Мороза: всякой херни я в жизни повидал, но гаже вот этого не было ничего.
Я прятался, как тать, в тени подворотен и ночных дворов, трусливо озирался на каждый шорох, мои одежда и руки были постоянно запачканы и дико воняли, трафареты от влажной краски расклеивались и рвались, надписи смазывались, приходилось постоянно делать новые. С грехом пополам, но я выполнил условия найма.
Их молчание длилось три дня. Я уж было подумал, все, кончилась моя карьера нигера из Бронкса, но они мне ответили. В этот раз со мной говорил не обычный оператор, а шишка покрупнее, их менеджер. Похвалил за проделанную работу и теперь уже предложил работать на постоянной основе. Требовалось лишь отправить им скан моего паспорта. И я, дурак, сделал это, без малейших сомнений.
Сначала я думал, что трафареты это самое худшее. Как же я ошибался. Эти бесконечные подъезды, подозрительные шорохи, взгляды жильцов. Трущиеся по углам потрепанного вида личности, с жадным и хищным блеском в глазах. Постоянные вопли в аське по поводу той или иной потерянной кладки. Постоянные угрозы с их стороны, что, если я поведу нечестную игру, мне конец. И знаешь, я верил им. Потому что если ребята оперируют такими суммами и такими количествами, от них можно ожидать всякого.
Я стал дерганым и пугливым. Капюшон и почтальонская сумка, связка открывашек к любому домофону, баллончик с перцовым газом, искаженное и хмурое лицо. Глядя в зеркало, я не узнавал себя. Дальше-хуже. Стал ловить себя на том, что все чаще снимаю стресс своим же товаром. Сан-Франциско стал постепенно поглощать и меня.
Я сменил несколько квартир, благо, суммы позволяли. Я мог позволить себе любой дорогостоящий гаджет, любую марку сигарет, поход в любую топовую городскую харчевню, фирменную одежду, в общем, все, о чем я мечтал голодными вечерами пару месяцев назад.
Но самое интересное в том, что это не приносило мне счастья. Как будто еда потеряла вкус, Найк, Гуччи, Дольче и Габбана или Адидас - это просто одежда, а навороченный смартфон - всего лишь кусок пластика с красивыми шрифтами. Я смотрел по утрам на дворников, орудующих метлой, и ты бы знал, как я им завидовал. Честный труд, никакой душевной грязи, кроме обычной, уличной.
Андрей перевел дух и отхлебнул из чашки. Немного помолчал и продолжил.
Как то, возвращаясь из очередного рейда, я увидел школьника, ковыряющегося в мусорной урне. Он вытаскивал пачки из-под сигарет, тряс их, отбрасывал и лез за новой. А после принялся обшаривать близстоящие лавочки и подъездную дверь. Это и стало последней каплей.
Дома я включил воду в ванной и, впервые за долгое время, отключил телефон. Работодатели рвали и метали. Адресов не было, работа стояла. Мессенджер разрывался от злобных сообщений. Мне было плевать. Вместо этого я отыскал свою старую нокию, вставил в нее старую сим-карту и набрал номер матери. Нарочито спокойным голосом переговорил, успокоил, пообещал скоро вернуться. Испытывал мучительный стыд, когда врал ей о своей "хорошей" работе. А сам мысленно представлял машины выехавших по мою душу головорезов. После я собрал весь скарб, товар, блокноты с записями и вышел из дома.
Ноги понесли меня в место, возле которого я однажды делал кладку. По иронии судьбы, это оказалось сообщество для анонимных наркоманов, «Надежда». Там постоянно присутствовали менты, бывшие наркоманы, врачи, психологи, лекторы.
Я подошел к лекторской трибуне. Внаглую, без очереди. Помню удивленные взгляды дежурных психологов, движение одного из полицейских, когда он хотел встать и остановить меня, но девушка-лектор жестом попросила его сесть обратно. Помню эти бледные лица, смотрящие на меня. Девушки, парни, мужчины, женщины. Подумать только, а ведь среди них наверняка сидела и моя потенциальная клиентура…
Помню свой сбивчивый монолог. Я нес что-то про улицы, постоянный страх, раскаяние, просил у кого-то прощения, под конец я почти кричал. Помню, как сбрасывал на стол связки ключей, пакетики, телефоны, блокноты. Потом меня увели в сторону менты. Меня как прорвало. Я трясся, плакал, каялся, врачам даже пришлось дать мне успокаивающее. Помню женщину-психолога, которая участливо гладила меня по плечу и настойчиво шептала сотрудникам, что им пока нужно подождать. Потом, когда я отошел от приступа, я уже беседовал непосредственно с теми ребятами, которые занимались поимкой таких же субъектов, как я.
Меня спасло то, что большинство из того ассортимента, что было у меня на руках, не подпадало в реестр запрещенных. Плюс явка с повинной и добровольное сотрудничество.
Дальше, не теряя времени, мы составили план. Якобы я не могу найти очередную партию. Мое начальство злится и повторно высылает курьера. Они не ожидают засады, они думают, что я деморализован и полностью в их руках. Курьер приходит за кладом, который ожидает его на том же месте. А еще его ожидает и пара вежливых ребят в форме. Первый принят.
Дальше дело идет быстрее. Курьер, глотая сопли и слезы от страха, выдает следующего в цепочке, контакты и номера. И, в конце концов, полиция накрывает всех. Пять человек, занимающихся сбытом в черте города и окрестных районах. Перепуганные студентики и пара бывших заключенных. Невероятное количество нефасованного товара, который эти дурни хранили прямо на балконе. А я то думал, что вся эта кодла давно за рубежом, катается как минимум на «Майбахах» и спокойно валит перед завтраком парочку проштрафившихся ребят, типа меня. Как же мне было стыдно. И этих утырков я боялся?
Через них мы вышли еще на пару магазинов, а потом еще и еще… Маховик правосудия заработал на полную мощь.
А потом, после всего того кошмара, ребята из центра взяли меня к себе. Привели меня в тонус, трудоустроили на полставки. Я постепенно пришел в себя, убедился, что никаких страшных дилеров нет и не существует, я здоров и спокоен, а Сан-Франциско - всего лишь город. Платят немного, но мне сейчас не до этого. Я привожу им очередных бедолаг, устраиваем вечера, курсы, праздники. Хорошие люди. Возьми кстати, мало ли, вдруг на крэк подсядешь.
Андрей протягивает мне карточку. Я беру ее, читаю и расплываюсь в недоверчивой улыбке. Надпись на бэйдже гласит: «Андрей Н. Сотрудник реабилитационного центра «Надежда».
Тут он смотрит на часы и вскакивает.
— Я тут заболтался, а у нас там сегодня годовщина! - он торопливо натягивает обувь и уже из прихожей кричит: - Семь ребят уже год в завязке, поздравлять будем! Бывай, Леха! Номер мой на обратной стороне визитки, если что. Звони!
Дверь хлопает. Слышен дробный стук шагов, сбегающих вниз по лестнице.
«Бывай», - шепчу я, улыбаясь. Из окна я вижу подъездную дорожку и его удаляющуюся фигуру. «Бывай Андрюха, и удачи тебе. Еще увидимся.»
